Как я попала в психбольницу, то есть на выборы

В день голосования 18 сентября 2016 года на выборах в Законодательное собрание Санкт-Петербурга и Государственную Думу я работала в качестве журналиста. Предполагалось, что мы с напарником будем ездить по проблемным точкам в Выборгском районе (если таковые будут) и освещать происходящее. Но в итоге мы посетили множество участков в четырёх районах, и я смогла составить кое-какое собственное впечатление о выборах 2016 года в городе.

К 7:30 я пришла на свой участок около дома, понаблюдала за процедурой, проголосовала, а потом встретилась с моим коллегой Дмитрием Курочкиным, и мы поехали смотреть, что происходит на других участках. К себе я вернулась уже к подсчёту голосов, но об этом позже.

Мы посетили несколько участков в Выборгском и Приморском районах, я посмотрела, как проходит процесс, пообщалась с наблюдателями. Везде были какие-то мелкие недочёты, но в целом всё было довольно спокойно. Где-то не было реестра присутствующих. На один из участков пришли казаки «следить за порядком». Но председатель их не пустила, сказала, что в реестре их у неё нету. Правда, за 15 минут до этого у неё и реестра не было, но после нашего указания на нарушение, реестр лиц был создан. (Справедливости ради стоит отметить, что на нарукавных нашивках у казаков было написано, что они включены в государственный реестр казачьих обществ – прим. ред.)

На нескольких участках наблюдателям отказывались сделать копии протокола, а своих бланков у них не было; один предприимчивый молодой человек даже решил написать все четыре протокола от руки. В итоге мы нашли бланки и поехали делать копии для наблюдателей. Доехали до Васильевского острова, Дима проголосовал, а я понаблюдала как голосуют курсанты, и как устроены участки с КОИБ. Вернулись в Выборгский, отдали наблюдателям бланки протоколов, убедили председателя после подсчёта их заверить.

Собственно, всё было спокойно и даже немного скучновато. Ад начался, когда мы решили поехать в Зеленогорск, где находится психоневрологический диспансер, в котором также проходят выборы. На месте уже находился наш коллега, который писал, что на участке творится беспредел, а его выгнали.

К тому времени, как мы приехали, наш коллега, наблюдатели, а также представитель одного из кандидатов уже успели написать несколько жалоб, и теперь тщательно следили за процессом (насколько это удавалось). А голосование проходило так: довольно большая очередь из пациентов, 95% из которых, на мой взгляд, полностью недееспособны (юридически все эти люди считаются дееспособными и имеют право голосовать) по одному подходят к столу и под надзором санитаров «изъявляют свою волю», похоже, совершенно не понимая, что они делают и зачем. Санитары ставят очень конкретную задачу: попасть ручкой в квадратик. Очевидцы сообщают, что до нашего приезда и квадратик указывался весьма конкретный, а кому-то и вовсе помогали выводить галочки. Реально понимающих, что вообще происходит, среди больных были единицы. Какая-то бабуля попросила показать «где тут за Путина», и ей показали, во всех четырёх бюллетенях. Но в основном галочки ставились совершенно неосознанно. Это при том, что по закону избиратель должен уведомлять комиссию о том, что намерен воспользоваться помощью другого избирателя, паспортные данные которого должны вноситься в список избирателей. Надо ли говорить, что ничего подобного не наблюдалось.

Где же здесь нарушения? Ну, во-первых, люди фактически не имели возможности проголосовать тайно, не под надзором медработников. Во-вторых, очевидно, что сами они не изъявляли желание проголосовать, их принудили. Ну и конечно, проголосовали на этом участке, как выяснилось, почти единогласно. Видеонаблюдение на участке отсутствовало, нам фотографировать и снимать тоже не разрешили.

Я пообщалась с председателем комиссии, мне было интересно его мнение – должны ли эти люди голосовать. Он уповал на закон, все эти пациенты имеют право голоса. Согласна, право имеют. Но заставлять голосовать людей, которые даже не понимают, что происходит – это преступление. Выйдя с территории диспансера, мы погнали, что есть мочи. Хотелось спасаться бегством. Я вернулась на свой участок № 305 в Выборгском районе, где и провела время до 7 утра. Кроме обычных, не очень значительных нарушений при подсчете, всё было хорошо и спокойно.

Вообще на всех участках, на которых я побывала за день, если и были нарушения, то явно не из злого умысла, а, скорее, от незнания закона. В течение дня я получала информацию от коллег, следила за новостями. Конечно, фальсификации и нарушения были. Но это было скорее точечно, и уж точно не было так массово и дико как пять лет назад (а я очень хорошо помню те выборы). Так что результаты выборов – это вполне правдоподобная картина волеизъявления наших граждан. Ну, и конечно, влияние таких участков, как эта психбольница, которое при высокой явке таким бы не было. В общем, выборы мы кое-как починили, а вот головы людей – не очень. Очень больно сознавать, что огромное количество голосов не было услышано – просто потому, что люди не пошли на выборы. Множество адекватных, умных людей, которых не устраивает существующая ситуация в стране и существующая власть, предпочитают быть пациентами психбольницы, где их не спрашивают и где за них уже всё решено. И знаете, за них действительно уже всё решено. За них решают те, кто ходит на выборы.

Фото: Валентина Соловьёва.